Полковые дамы поединок. День именин, объяснение с Шурочкой. Главные герои повести. Сочинение "Герои и проблематика повести А. И. Куприна «Поединок»" Образы полковых дам в повести поединок

Предварительный просмотр:

«Поединок» (1905)

Цель урока: показать значение повести Куприна для осознания обществом кризиса всей русской жизни; гуманистический, антивоенный пафос повести.

Методические приёмы: аналитическая беседа, комментированное чтение.

Ход урока

1. Слово учителя. Революционная эпоха перед всеми писателями выдвинула острую необходимость понять исторические судьбы России, её народа, отечественной культуры. Эти глобальные вопросы привели к созданию крупных «многочисленных» полотен. Писателями осмысливалась в противоречивом времени поступь мира. Так написаны повести «Поединок», «Суходол» и «Деревня» Бунина; «Иуда Искариот» Л. Андреева; «Движения», «Медвежонок» Сергеева-Ценского.

На первый взгляд повесть (любая из них) проста своим содержанием. Но по авторским обобщениям многослойна, напоминает «ларец в ларце», хранящий драгоценность.

Повесть « Поединок» вышла в мае 1905 г., в дни разгрома русского флота при Цусиме. Изображение отсталой, небоеспособной армии, разложившихся офицеров, забитых солдат имело важный общественно-политический смысл: это был ответ на вопрос о причинах дальневосточной катастрофы. Жёсткими штрихами, как бы рассчитываясь с прошлым, Куприн рисует армию, которой он отдал годы юности.

Эту повесть можно определить как психологическую и философскую. С «Отцов и детей» не было такого произведения.

1. Беседа по роману:

1. Какова тема повести? Основная тема – кризис России, всех сфер русской жизни. Критическую направленность повести отметил Горький, причислив «Поединок» к гражданственной, революционной прозе. Повесть имела широкий резонанс, принесла Куприну всероссийскую славу, стала поводом для полемики в прессе о судьбе русской армии. Проблемы армии всегда отражают и общие проблемы общества. В этом смысле повесть Куприна актуальна и сейчас.
2. Посвятив «Поединок» в её первой публикации Горькому, Куприн писал ему: « Теперь, наконец, когда уже всё кончено, я могу сказать, что всё смелое и буйное в моей повести принадлежит Вам. Если бы Вы знали, как многому я научился от Васи, как я признателен Вам за это».
3. Что, на ваш взгляд, в «Поединке» можно определить как « смелое и буйное »? От отрицания мелочных обрядов (держать руки по швам и каблуки вместе в разговоре с начальством, тянуть носок вниз при маршировке, кричать «На плечо!», 9 гл., с. 336.) главный герой «Поединка» Ромашов приходит к отрицанию того, что в разумно устроенном обществе не должно быть войн : « Может быть, всё это какая-то общая ошибка, какое-то всемирное заблуждение, помешательство? Разве естественно убивать?» «Положим, завтра, положим, сию секунду эта мысль пришла в голову всем: русским, немцам, англичанам, японцам… И вот уж нет больше войны, нет офицеров и солдат, все разошлись по домам». Ромашов наивно полагает, что для устранения войны нужно, чтобы все люди вдруг прозрели, заявили в один голос: «Не хочу воевать!» и бросили оружие. « Какая смелость ! – восхищённо сказал Л. Толстой о Ромашове. – И как это цензура пропустила и как не протестуют военные?»

Проповедь миротворческих идей вызвала сильные нападки в ожесточённой журнальной кампании, развязанной вокруг «Поединка», причём особенно негодовали военные чины. Повесть явилась крупнейшим литературным событием, прозвучавшим злободневно.

1. Какие тематические линии можно выделить в повести? Их несколько: жизнь офицеров, строевая и казарменная жизнь солдат, отношения между людьми. Оказывается, далеко не все люди придерживаются таких же пацифистских взглядов, как Ромашов.

1. Как Куприн рисует образы офицеров? Куприн прекрасно знал армейскую среду по своему многолетнему опыту. Образы офицеров даны точно. Реалистично, с беспощадной достоверностью. Почти все офицеры в «Поединке» - ничтожества, пьяницы, тупые и жестокие карьеристы и невежды.

Причём, они уверены в своём сословном и моральном превосходстве, презрительно относятся к штатским, которых именуют « рябчиками», «шпаками», «штафирками ». Даже Пушкин для них « какой-то шпак ». Среди них считается «молодечеством изругать или побить ни с того ни с сего штатского человека, потушить об его нос зажжённую папироску, надвинуть ему на уши цилиндр». Ни на чём не основанное высокомерие, извращённые представления о «чести мундира» и чести вообще, хамство – следствие изоляции, оторванности от общества, бездеятельности, отупляющей муштры. В безобразных кутежах, пьянстве, нелепых выходках выражался какой-то слепой, животный, бессмысленный бунт против смертной тоски и однообразия. Офицеры не привыкли думать и рассуждать, некоторые всерьёз считают, что на военной службе вообще « думать не полагается » (подобные мысли посещали Н. Ростова).

Литературовед Ю. В. Бабичева пишет: « Офицеры полка имеют единое «типовое» лицо с чёткими признаками кастовой ограниченности, бессмысленной жестокости, цинизма, пошлости и чванливости. Вместе с тем в процессе развития сюжета каждый офицер, типичный в своём кастовом уродстве, хоть на момент показывается таким, каким он мог бы стать, если бы не губительное воздействие армии ».

1. Согласны ли вы с тем, что офицеры в повести «Поединок» имеют единое «типовое» лицо? Если да, то в чём проявляется это единство? Писатель показывает офицерскую среду в вертикальном разрезе: ефрейторы, младшие офицеры, старшие офицеры, высший командный состав. « За исключением немногих честолюбцев и карьеристов, все офицеры несли службу как принудительную, неприятную, опротивевшую барщину, томясь ею и не любя её ». Страшна картина « безобразного повального кутежа» офицеров. 406, гл. 18 .

1. Кроме общих черт, свойственных большинству офицеров, каждый из них имеет индивидуальные черты, обрисованные так ярко и выразительно, что образ становится почти символическим :

А) Полковой командир Шульгович под своим громоподбным бурбонством скрывает заботу об офицерах.

Б) Что вы можете сказать об образе Осадчего? Зловещ образ Осадчего. « Он жестокий человек», - говорит о нём Ромашов. Жестокость Осадчего постоянно испытывали на себе солдаты, трепетавшие от его громоподобного голоса и нечеловеческой силы ударов. В роте Осадчего чаще, чем в других, случались самоубийства солдат Звероподобный, кровожадный Осадчий в спорах о поединке настаивает на необходимости смертельного исхода дуэли – « иначе это будет только дурацкая жалость… комедия». На пикнике он произносит тост « за радость прежних войн, за весёлую кровавую жестокость ». В кровавом бою он находит наслаждение, его пьянит запах крови, он готов всю жизнь рубить, колоть, стрелять – всё равно кого и за что (гл. 8, 14)

В) Расскажите о ваших впечатлениях о капитане Сливе. « Даже в полку, который благодаря условиям дикой провинциальной жизни не отличался особенно гуманным направлением, он являлся каким-то диковинным памятником этой свирепой военной старины». Он не прочёл ни одной книги, ни одной газеты, и презирал всё, что выходило за пределы строя, устава и роты. Это вялый, опустившийся человек, он жестоко, до крови, избивает солдат, однако внимателен « к солдатским нуждам: не задерживает денег, следит лично за ротным котлом » (гл.10, 337)

Г) В чём отличие капитана Стельковского, командира 5-й роты? Пожалуй, только образ капитана Стельковского – терпеливого, хладнокровного, настойчивого – не вызывает отвращения , «солдаты же любили воистину: пример, может быть, единственный в русской армии » (гл. 15. 376 - 377). «В роте у него не дрались и даже не ругались, хотя и не особенно нежничали, и всё же рота по великолепному внешнему виду и выучке не уступала любой гвардейской части». Это его рота на майском смотре вызывает слёзы своей у корпусного командира.

Д) Подполковник Рафальский (Брем ) любит животных и всё свободное и несвободное время отдаёт собиранию редкостного домашнего зверинца.352.

Е) Каковы отличительные черты Бек-Агамалова ? Хвастается умением рубить, с сожалением говорит, что человека пополам, пожалуй, не разрубит: « Голову снесу к чёрту, это я знаю, а так, чтобы наискось… нет» Мой отец это делал легко …» (« Да, были люди в наше время …»). С его злобными глазами, с горбатым носом и оскаленными зубами он « был похож на какую-то хищную, злую и гордую птицу» (гл.1)

8) Звероподобность вообще отличает многих офицеров . Во время скандала в публичном доме эта звериная суть проступает особенно ярко: в выкатившихся глазах Бек-Агамалова « страшно сверкали обнажившиеся круглые белки», голова его « была низко и грозно опущена», «в глазах загорался зловещий жёлтый блеск ». «И в то же время он всё ниже и ниже сгибал ноги, весь съёживался и вбирал в себя шею, как зверь, готовый сделать прыжок» . После этого скандала, кончившегося дракой и вызовом на дуэль, « все расходились смущённые, подавленные, избегая глядеть друг на друга. Каждый боялся прочесть в чужих глазах свой собственный ужас, свою рабскую, виноватую тоску – ужас и тоску маленьких, злых и грязных животных » (гл. 19).

9) Обратим внимание на контраст этого описания с идущим следом описанием рассвета « с ясным, детски-чистым небом и неподвижным прохладным воздухом. Деревья, влажные, окутанные чуть видным паром, молчаливо просыпались от своих тёмных, загадочных ночных снов ». Ромашов чувствует себя « низеньким, гадким, уродливым и бесконечно чужим среди этой невинной прелести утра, улыбавшегося спросонок ».

Как говорит рупор Куприна – Назанский, «все они, даже самые лучшие, самые нежные из них, прекрасные отцы и внимательные мужья, - все они на службе делаются низменными, трусливыми, глупыми зверюшками. Вы спросите: почему? Да именно потому, что никто из них в службу не верит и разумной цели этой службы не видит ».

10) Как изображены «полковые дамы»? Жёны офицеров такие же хищные и кровожадные, как и их мужья. Злы, глупы, невежественны, лицемерны. Полковые дамы – олицетворение крайнего убожества. Их будни сотканы из сплетен, провинциальной игры в светскость, скучных и пошлых связей. Наиболее отталкивающий образ – Раиса Петерсон, жена капитана Тальмана. Злая, тупая, развратная и мстительная. « О, какая она противная!» - с отвращением думает о ней Ромашов. « И от мысли о прежней физической близости с этой женщиной у него было такое ощущение, точно он не мылся несколько месяцев и не переменял белья» (гл. 9).

Не лучше и остальные «дамы» . Даже у внешне обаятельной Шурочки Николаевой проявляются черты вроде бы не похожего на него Осадчего: она ратует за поединки со смертельным исходом, говорит: « Я бы таких людей стреляла, как бешеных собак ». Истинно женского в ней не осталось: « Я не хочу ребёнка. Фу, какая гадость !» - признаётся она Ромашову (гл. 14).

1. Какую роль играют образы солдат? Изображены массой, пёстрой по национальному составу, но серой по сути. Солдаты полностью бесправны: офицеры срывают на них злость, бьют, крошат зубы, разбивают барабанные перепонки.
2. Куприн даёт и индивидуализированные образы (их в повести около 20). Целый ряд простых солдат – в главе 11:

А) плохо соображающий, недогадливый Б ондаренко ,

Б) запуганный, оглушённый окриками Архипов , который « не понимает и не может заучить самых простых вещей »,

В) неудачник Хлебников. 340, 375, 348/2. Более других детализирован его образ. Разорённый, безземельный и обнищавший русский мужик, « забритый в солдаты». Солдатская доля Хлебникова мучительна и жалка. Телесные наказания и постоянные унижения – вот его удел. Больной и слабосильный, с лицом « в кулачок », на котором нелепо торчал вздёрнутый кверху грязный нос, с глазами, в которых « застыл тупой, покорный ужас », этот солдатик стал в роте всеобщим насмешищем и объектом для издевательства и ругани. Его доводят до мысли о самоубийстве, от которого его спасает Ромашов, увидевший в Хлебникове брата-человека. Жалея Хлебникова, Ромашов говорит: « Хлебников, тебе плохо? И мне нехорошо, голубчик… Я ничего не понимаю из того, что делается на свете. Все – какая-то дикая, бессмысленная, жестокая чепуха! Но надо терпеть, мой милый, надо терпеть …» Хлебников, хотя и видит в Ромашове доброго человека, по-человечески относящегося к простому солдату, но, прежде всего, видит в нём барина . Жестокость, несправедливость, нелепость жизнеустройства становятся очевидны, но выхода из этого ужаса, кроме терпения, герой не видит.

Г) образованный, умный, независимый Фокин.

Изображая серых, обезличенных, придавленных « собственным невежеством, общим рабством, начальническим равнодушием, произволом и насилием » солдат, Куприн вызывает в читателе сострадание к ним, показывает, что на самом деле это живые люди, а не безликие «винтики» военной машины .

Так Куприн выходит ещё на одну, очень важную тему – тему личности.

Д. з. 1) Подготовить сообщения по образам Ромашова и Назанского (по группам) (портретная характеристика, отношения с людьми, взгляды, отношение к службе и т. д.)

2) Ответить на вопросы:

Как решается в повести тема любви?

Каково значение названия повести?

Урок 2

Тема: Метафоричность названия повести А. И. Куприна «Поединок».

Цель урока: проанализировать образы героев, выражающих авторскую позицию в повести.

Методические приёмы: сообщения учащихся, работа над текстом, аналитическая беседа.

1. Проверка дом. задания. Авторские идеалы выражают герои, противопоставленные основной массе – Ромашов и Назанский. Этих героев представляют несколько учеников (по группам)
2. Характеристика образа Назанского. В беседах Ромашова и Назанского заключена сущность повести.

А) О Назанском мы узнаём из разговора Николаевых и Ромашова (гл. 4 ): это « отпетый человек », он « увольняется в отпуск на один месяц по домашним обстоятельствам… Это значит – запил»; «такие офицеры – позор для полка, мерзость!»

Б) В 5 главе – описание встречи Ромашова и Назанского. Мы видим сначала « белую фигуру и золотоволосую голову » Назанского, слышим его спокойный голос, знакомимся с его жилищем: « 288», гл. 5. Всё это, да ещё прямой взгляд « задумчивых, прекрасных голубых глаз » противоречит тому, что о нём говорили Николаевы. Назанский рассуждает « о возвышенных материях », философствует, а это, с точки зрения окружающих, - « чепуха, праздная и нелепая болтовня ». Он думает о « 289 ». Это для него « 290/1 ». Он чувствует чужую радость и чужую скорбь, ощущает несправедливость существую щего с троя, бесцельность своей жизни , ищет и не находит выхода из тупика . 431-432.

Описание пейзажа , таинственной ночи, открывающейся из окна, согласно его возвышенным словам : « 290/2 ».

Лицо Назанского кажется Ромашову « красивым и интересным »: золотые волосы, высокий, чистый лоб, шея благородного рисунка, массивная и изящная голова, похожая на голову одного из греческих героев или мудрецов, ясные голубые глаза, смотрящие « оживлённо, умно и кротко ». Правда, это описание почти идеального героя заканчивается разоблачением: « 291/1».

Мечтая о « грядущей богоподобной жизни », Назанский прославляет могущество и красоту человеческого разума, восторженно призывает уважать человека, увлечённо говорит о любви – и выражает при этом взгляды самого автора: « 293/1 ». Любовь по Куприну – талант сродни музыкальному. Куприн разовьёт эту тему позже в рассказе «Гранатовый браслет», причём многое из того, что сказал Назанский, прямо перейдёт в рассказ.

В) « 435 -подчёркнутое » (гл. 21 ). Проповедует равенство и счастье, воспевает разум человека.

В страстных речах Назанского много желчи и злости , мысли о необходимости борьбы против «двухголового чудовища» - царского самодержавия и полицейского режима в стране, предчувствий неотвратимости глубоких социальных потрясений : « 433/1 ». Верит в грядущую жизнь.

Он противник военной службы и вообще армии, осуждает зверское обращение с солдатами (гл.21, 430 – 432 ). Обличительные речи Назанского исполнены открытого пафоса. Это своеобразный поединок героя с бессмысленной и жестокой системой . Некоторые высказывания этого героя, как позднее сказал сам Куприн, « звучат как граммофон», но они дороги писателю, который вложил в Назанского многое, что волновало его самого.

Г) Как вы думаете, зачем вообще понадобился в «Поединке» рядом с Ромашовым такой герой? Назанский утверждает: существует только человек, полная свобода человека. Ромашов воплощает принцип человеческой несвободы. Дверь не закрыта, можно выйти. Ромашов вспоминает, что мать привязывала его тончайшей ниточкой к кровати. Она вызывала у него мистический страх, хотя можно было порвать.

1. Характеристика Ромашова.

Поручик Ромашов, главный герой «Поединка», заражается настроениями и мыслями Назанского. Это типичный купринский образ правдоискателя и гуманиста. Ромашов дан в непрестанном движении , в процессе его внутреннего изменения и духовного роста. Куприн воспроизводит не всю биографию героя, а важнейший момент в ней, без начала, но с трагическим концом.

Портрет героя внешне выразителен: « 260, гл. 1 », порой бесхитростен. Однако в действиях Ромашова чувствуется внутренняя сила , идущая от чувства правоты и справедливости. Например, он неожиданно для самого себя защищает татарина Шарафутдинова, не понимающего по-русски, от оскорбляющего его полковника (гл.1, 262-263 )

Он заступается за солдата Хлебникова, когда его хочет избить унтер-офицер (гл.10, 340/1).

Он одерживает верх даже над звероподобным Бек-Агамаловым, когда тот едва не зарубил шашкой женщину из публичного дома, где кутили офицеры: « 18 гл., 414» . Бек-Агамалов благодарен Ромашову за то, что тот не дал ему, озверевшему от пьянства, зарубить женщину

Во всех этих поединках Ромашов оказывается на высоте.

- Какой образ жизни ведёт ? (скучно, пьянство, одиночество, находится в связи с нелюбимой женщиной)

Планы есть ? Обширные по самообразованию, изучению языков, литературы, искусства. Но остаются лишь планами.

О чём мечтает? О блестящей карьере, видит себя выдающимся полководцем. Мечты его поэтические, но растрачиваются впустую. 267-269.

- Куда любит ходить Ромашов ? На вокзал встречать поезда, 265. гл.2. Его сердце стремится к красоте. Ср. у Толстого («Воскресение»), Некрасова («Тройка»), Блока («На железной дороге», 439) . Прямая реминисценция (отголосок, влияние чьего-либо творчества в художественном произведении). Железная дорога прочитывается как тема дали, тема жизненного выхода

Ромашов – романтическая, тонкая натура. У него « 264 ». Привлекательны в герое душевная мягкость , доброта , врождённое чувство справедливости . Всё это резко отличает его от остальных офицеров полка.

Тягостна, скучна армейская обстановка в заштатном полку. Бессмысленна, порой идиотична военная практика. Разочарования его болезненны.

- Почему герой Куприна молод? Над цветущей молодостью властвует омертвляющая душу казёнщина. Выбрав молодого героя, Куприн усилил муки « нелепости, непонятности ».

Какое чувство вызывает Ромашов у читателя? Глубокое сочувствие.

Ромашов имеет тенденцию к эволюции . Движется в сторону познания жизни. Столкновение человека и офицера сначала происходит в самом Ромашове, в его душе и сознании. Эта внутренняя борьба постепенно превращается в открытый поединок с Николаевым и со всем офицерством. С. 312 (7 гл.), 348, 349, 419.

Ромашов постепенно освобождается от фальшивого понимания чести офицерского мундира. Поворотным моментом явились размышления героя над положением человеческой личности в обществе, его внутренний монолог в защиту прав, достоинств и свободы человека. Ромашова « ошеломило и потрясло неожиданно-яркое сознание своей индивидуальности» , и он по-своему восстал против обезличивания человека на военной службе , в защиту рядового солдата. Он негодует на полковое начальство, которое поддерживает состояние вражды между солдатами и офицерами. Но порывы к протесту у него сменяются совершенной апатией и равнодушием, душу нередко охватывает подавленность: « Пропала моя жизнь!»

Чувство нелепости, сумбурности, непонятности жизни угнетает его. Во время разговора с больным, изуродованным Хлебниковым Ромашов испытывает острую жалость и сострадание к нему (гл. 16 ). Он, воспитанный в духе превосходства над солдатской массой, равнодушия к тяжёлой солдатской судьбе, начинает понимать, что Хлебников и его товарищи обезличены и придавлены собственным невежеством, общим рабством, произволом и насилием, что солдаты тоже люди, имеющие право на сочувствие. 402/1, 342 .

А. И Куприн вспоминал, что сцена у полотна железной дороги произвела большое впечатление на Горького : « Когда я читал разговор подпоручика Ромашова с жалким солдатом Хлебниковым, Алексей Максимович растрогался, и было страшно видеть этого большого человека с влажными глазами».

Неожиданно для самого себя он вдруг восстаёт против самого Бога, допускающего зло и несправедливость (ещё один поединок , может быть, самый главный). « 402» . Он замкнулся в себе, сосредоточился на своём внутреннем мире , твёрдо решил порвать с военной службой, чтобы начать новую жизнь: «403»; «404/1 » - так определяет для себя достойное назначение жизни Ромашов.

Скромная личность вырастает духовно, открывает извечные ценности бытия. Куприн видит в юности героя надежду на будущее преображение мира. Служба на него производит отталкивающее впечатление именно своей противоестественностью и античеловечностью. Однако Ромашов не успевает осуществить своей мечты и гибнет в результате предательства.

4. Мысли о возможности другой жизни соединяются у него с мыслями о любви к Шурочке Николаевой . Милая, женственная Шурочка, в которую влюблён Назанский, по существу виновна в убийстве Ромашова на дуэли. Корысть, расчёт, властолюбие, двоедушие , « какая-то злая и гордая сила », изворотливость Шурочки не замечаются влюблённым Ромашовым. Она требует: « Вы непременно должны завтра стреляться » - и Ромашов соглашается ради неё на поединок, которого можно было избежать.

В русской литературе уже созданы типы деловых людей (Чичиков. Штольц). Шурочка – деловой человек в юбке. Она стремится вырваться из среды. Единственный путь – поступление мужа в академию, стремится уехать в столицу из мещанской провинции. 280, 4 гл.

Ради завоевания своего места в свете отвергает страстную любовь Назанского, ради сохранения репутации и карьеры мужа жертвует Ромашовым. Внешне обаятельная и умная, отвратительной предстаёт в разговоре с Ромашовым накануне дуэли. 440/2.

1. Обсуждение смысла названия повести.

А) Само название передаёт личный и общественный конфликт, положенный в основу сюжета.

Сюжетный аспект. П оединки , о которых мы уже говорили, неизбежно и закономерно приводят к развязке – к последнему поединку .

Особенность финала . Дуэль Ромашова с Николаевым не описывается в повести. О гибели Ромашова сообщают сухие, официальные, бездушные строчки рапорта штабс-капитана Дица (гл.23, 443 ). Финал воспринимается трагичным потому, что смерть Ромашова бессмысленна. Этот последний аккорд исполнен состраданием. Этот поединок, гибель героя предрешены: Ромашов слишком отличается от всех, чтобы выжить в этом обществе.

Несколько раз в повести упоминаются дуэли , нагнетается тягостная, душная обстановка. В 19 главе описывается, как пьяные офицеры тянут похоронный напев, (в глуповатых глазах Веткина этот мотив вызывает слёзы), но чистые звуки панихиды вдруг перебиваются « ужасным, циничным ругательством» Осадчего , 419. Оскорблённый Ромашов пытается образумить людей. После этого и разыгрывается скандал, приведший к тому, что Ромашов вызывает Николаева на дуэль, 420, 426.

Б) Смысл названия – в поединке Ромашова с тем дурным, что есть в нём самом. Этот конфликт даётся как философский, постижение героем свободы и необходимости.

В) Тема поединка – знак самой действительности, разобщённость людей, непонимание одного человека другим.

Г) Штатские – офицеры, 411-412. Кастовые офицерские предрассудки.

Д) Офицерство и солдаты (униженные, вспомним татарина, денщика Ромашова, допивающего кофе за ним, доедающего обеды)

Е) Но название имеет и метафорический , символический смысл. Куприн писал: « всеми силами моей души я ненавижу годы моего детства и юности, годы корпуса, юнкерского училища и службы в полку. Обо всём. Что я испытал и видел, я должен написать. И своим романом я вызову на поединок царскую армию ». Название имеет и другой, гораздо больший социальный аспект. Повесть – поединок Куприна со всей армией, со всей системой, убивающей в человеке личность и убивающей самого человека. В 1905 г. эта повесть, конечно, была воспринята революционными силами как призыв к борьбе. Но и почти через сто лет после написания повесть остаётся призывом к уважению человеческой личности, к примирению и братской любви.

5. Итак, традиции русской литературы:

1) Купринский герой тесно связан с понятием лишнего человека, толстовского героя.

2) Тонкий психологический рисунок (Достоевский, Толстой). Как Л. Толстой, углублённо исследует борьбу чувств, противоречия пробуждающегося сознания, крушение их. Ромашов близок чеховским персонажам. Родствен чеховскому подход Куприна к своему герою. Конфузливый, близорукий и мешковатый подпоручик, думающий о себе в 3 лице словами ходульных романов, 375, 380. 387., вызывает насмешливое и сострадательное отношение. Именно так освещена фигура Пети Трофимова.

3) Стихийный демократизм, сочувствие маленькому человеку. (Пушкин, Гоголь, Достоевский)

4) Социально-философское определение добра и зла.

5) Ориентация на доктрину какую-то. Толстой ищет свою «зелёную палочку». Куприн не знает, как перестроить мир. Его произведение содержит неприятие зла.

Учебник Агеносова, ч. 1, с. 26.

В. Лилин, с. 64 – отзывы о «Поединке» Горького, Л. Толстого.

Повесть замечательного русского писателя А. И. Куприна «Поединок
» вышла в 1905 году и имело оглушительный успех. Публикация
произведения совпала с поражением России в войне с Японией,
и многие читатели увидели в «Поединке» объяснение слабости русской
армии. Наверное, никто до Куприна не обличал с такой силой
армейские недостатки. Писатель на собственном опыте был знаком
с полковой жизнью: десять лет он учился в военных заведениях,
четыре года служил в армии. В «Поединке» Куприн нарисовал
широкую и подробную картину жизни провинциального полка, создал
целую галерею типов русского офицерства.
Полковая атмосфера производит тяжелое, гнетущее впечатление.
Юный офицер Ромашов, которого автор наделил во многом собственными
переживаниями, никак не может привыкнуть к армейской
жизни в глуши. Больше всего возмущает Ромашова бесчеловечное
отношение офицеров к простым солдатам. Избиение рядовых является
обычным делом, отчаявшиеся солдаты кончают с собой, как это дважды
происходит в роте Осадчего, или пытаются бежать, хотя за де-
зиртирство их ждет еще более жесткое наказание. Ромашов, в отличие
от большинства офицеров, относится к солдатам по-человечески:
протестует против рукоприкладства; защищает плохо понимающего
по-русски татарина перед командиром полка, за что подвергается
домашнему аресту; дружески общается с денщиком Гайнаком. Наиболее
ярко в повести обрисован Хлебников - жалкий, больной, забитый
и запуганный солдат. После неудачного смотра Ромашов ощущает
общечеловеческое родство с несчастным солдатом, начинает покровительствовать
ему, не обращая внимания на насмешки сослуживцев.
Интересы службы мало занимают офицеров, они неохотно идут
на плац, отбывают положенное время, а вечерами собираются в клубе,
чтобы играть, пьянствовать, затевать грязные интрижки с «полковыми
дамами». Действие достигает кульминации в сцене смотра, на
котором полк с позором проваливается. Солдаты либо устраивают
«кордебалет» вместо нормальной маршировки, как это происходит
с ротой Осадчего, либо вообще сбиваются с шага и превращаются
в бесформенну толпу, как в роте Ромашова. Приехавший генерал
видит забитых, испуганных рядовых, не способных к реальным боевым
действиям, и ленивых, равнодушных, грубых офицеров, формально
исполняющих командирские обязанности. Счастливое исключение
- рота Стельковского - не спасает положения.
Ромашов оказывается главным виновником беспорядка в своей
роте. Его подводит склонность к пустому мечтательству, да еще в
самый неподходящий момент - во время торжественного прохода
роты перед генералом. Неловкий, стеснительный Ромашов воображает
себя красавцем - офицером, которого генерал захочет взять
в адъютанты, «предметом общего восхищения, прекрасным центром
всего мира», не замечая того, что сбился при маршировке с линии,
смял и расстроил движение всей роты.
Куприн сочувственно изображает главного героя, но не скрывает
его внутренней слабости, лени, ограниченности. Ромашов способен
на благородный порыв, он не боится схватить за руку Бек-Агамалова,
когда тот в ярости замахнулся шашкой на женщину. Но у главного
героя не хватает силы характера, чтобы противостоять всеобщей
пошлости, заниматься самообразованием. В его жизни есть настоящее,
глубокое чувство - любовь к Шурочке Николаевой, а Ромашов
по неопытности попадает в сети «полковой дамы», Раисы Петерсон.
Он пытается разорвать пошлую связь, и обиженная любовница мстит
при помощи грязных анонимок, из-за которых происходит ссора
Ромашова и Николаева, приведшая к дуэли. Ромашов готов на все
ради Шурочки, но его возлюбленная больше всего озабочена собственным
благополучием. Добившись от Ромашова обещания стрелять
на дуэли мимо, она отправляет его на верную смерть. Любовная
интрига играет в повести второстепенную роль. Куприн показывает,
что настоящим чувствам нет места в грубом и пошлом мире.
Среди многочисленных образов офицеров нет ни одного по-настоящему
достойного характера. Даже «умница» Стельковский оказывается
скрытым развратником. Неплохо чувствуют себя в армии
агрессивные Бек-Агамалов и Осадчий, но и они испытывают приступы
тоски и заглушают ее водкой. Старые офицеры давно очерствели
душой, механически выполняют свои обязанности и ищут
способы забыться, отвлечься от тягостной повседневности. Милейшим
чудаком-зоологом кажется на первый взгляд Рафальский-Брем,
собравший личный домашний зверинец, однако Ромашов узнает, что
Брем выбил зубы горнисту за неправильно сыгранный сигнал. Благородный
Назанский, произносящий горячие обличительные монологи
против армии и советующий Ромашову выйти на свободу из
этого душного «чулана», сам уже не способен на поступок и может
только пить в одиночку. Словом, никто из героев не может быть
назван образцовым офицером и достойным человеком.
Название повести многопланово. С одной стороны, Куприн продолжает
традицию классической русской литературы и показывает
антигуманную сущность дуэли. Главный герой погибает как раз в тот
момент, когда он пережил внутренний переворот и стоял на пороге
новой жизни. С другой стороны, название имеет символический
смысл. Короткая жизнь Ромашова - это неравный поединок с жесткой
и пошлой средой, убивающей все лучшее в человеке. Герой Куприна
погибает, но сам писатель, к счастью, сумел вырваться из
армейской неволи и написать о ней неприкрытую, страшную правду.

­Женские образы

Повесть А. И. Куприна “Поединок” была впервые опубликована в 1905 году. В ней автор показал все недостатки офицерского быта, о которых сам знал не понаслышке. Главному герою повести молодому подпоручику Ромашову он слегка придал автобиографические черты. Читая повесть, мы видим, что в ней сразу несколько тематических линий. В первую очередь, это офицерская среда. Затем строевая и казарменная жизнь солдат и, наконец, личные отношения людей.

Проживая долгие годы в офицерской среде, они стали прагматичнее, жестче и черствее. Некоторых офицерских жен Куприн открыто именует “куклами” и “манекенами”. Они жеманны, пользуются приторными духами, готовы отбелить все лицо макияжем, но души у них при этом остаются темными. Такова, к примеру, зрелая замужняя дама Раиса Петерсон, которая достает главного героя молодого подпоручика своими домоганиями.

Устав от постоянных преследований, он отказывает женщине и просит оставить его в покое. Но Петерсон такой расклад не устраивает. Он узнает, что Ромашов вечерами бывает в доме Николаевых и начинает

подозревать его в теплых отношениях с женой поручика Шурочкой. Тогда раздосадованная женщина начинает писать Николаеву анонимки с просьбой обратить внимание на поведение жены. Эти анонимки впоследствии становятся причиной разлада дружеских отношений между обоими офицерами.

Так автор показывает, что Раиса – пошлая и ничтожная натура, с отсутствием каких-либо нравственных устоев. К тому же она не одна такая в гарнизоне. Есть еще злые лицемерные сплетницы жена капитана Тельмана и А. И. Мигунова. Что касается Александры Петровны Николаевой (Шурочки), ее единственную автор изображает более или менее добродетельной, рассудительной и обаятельной. Она не участвует в полковых сплетнях и интригах, не ведет пошлых игр обольщения.

При этом к Ромашову она выказывает чуть больше, чем просто дружеские отношения. Шурочка умна, талантлива и интересна. Она умеет расположить к себе человека, знает, с кем и как общаться, имеет природный вкус в выборе одежды. Автор показывает, что ее главная задача – помочь бездарному мужу сдать экзамен в академию и не ударить в грязь лицом. Ради этого неумного и бездарного человека она жертвует Ромашовым. По этой причине все ее достоинства в конце произведения сводятся к нулю.

Шурочку любил также Назанский еще до Николаева, но она ему отказала. С тех пор, между двумя поручиками складывались натянутые отношения. Таким образом, несмотря на все свои достоинства, главная героиня повести тоже не лучший женский образ, описанный когда-либо Куприным. Характер этой женщины правдив и реалистичен, но ее расчетливость привела к гибели лучшего друга.

(Пока оценок нет)

Другие работы по этой теме:

1. ­Честь и бесчестье Повесть “Поединок” считается одним из лучших произведений А. И. Куприна. В центре повествования - жизнь армейских офицеров. Автору удалось создать целую галерею...
2. ­Дружба и вражда Повесть “Поединок” одно из немногих произведений Куприна, посвященных теме русской армии. Автор сам учился в военной академии, которая впоследствии была преобразована в...
3. Мы знакомимся с Юрием Ромашовым на второй год его службы в полку. С самого начала знакомства с молодым подпоручиком мы видим в нем мечтателя, натуру...

"Поединок"

В рассказах о жизни армии, написанных на протяжении десятилетия (1894-1904), Куприн говорил об отдельных событиях армейской жизни. Однако впечатление цельности и завершенности такой темы могло дать только большое, эпическое произведение. Таким произведением стал "Поединок". "Ночлег", "Поход", "Ночная смена", "В казарме" явились набросками к повести "Поединок".

Мария Карловна вспоминает, какое большое значение придавал Горький работе Куприна над "Поединком": "С Горьким, Машенька, мы хорошо поговорили,- рассказывал мне на другой день Александр Иванович, вернувшись из "Знания".- Он подробно расспрашивал о моих военных годах и о том, что план "Поединка" у меня еще в голове не совсем сложился, хотя я и много о нем думаю. Горький все-таки остался очень недоволен нашим разговором.

Пишите же, пишите не откладывая. Такая повесть теперь необходима, - сказал он.- Именно теперь, когда исключенных за беспорядки студентов отдают в солдаты, а во время демонстрации на Казанской площади студентов и интеллигенцию избивали не только полиция, но под командой офицеров и армейские части... Это задело не только ко всему равнодушных обывателей, но и широкую публику - ведь почти в каждой семье сын или брат студент. Поведение офицеров возмутило всех. И к чему же это повело? Офицерство возомнило себя властью, призванной защищать престол и отечество от "внутренних врагов".

- "Поединок" скоро не могу написать, - ответил я Горькому.- Повесть должна закончиться дуэлью, а я не только никогда не дрался на дуэли, но не пришлось мне быть даже секундантом. Что испытывает человек, целясь в своего противника, а главное, сам стоя под дулом его пистолета? Эти переживания, психология этих людей мне неизвестны. И мысль моя невольно возвращается к подробностям дуэли Пушкина с Дантесом и Лермонтова с Мартыновым. Но это же литература, а не личные реальные переживания. Теперь я с досадой думаю о том, что было несколько случаев в моей жизни, которые, если бы я захотел, могли кончиться дуэлью, но эти случаи я упустил, о чем теперь сожалею.

Тут, Маша, Алексей Максимович встал и раздраженно заходил по комнате.

Вы черт знает что говорите, собираетесь писать об офицерах, когда офицерская закваска еще так крепко сидит в вас. Дуэль была неизбежна, - произносите вы равнодушно, точно это безобразие в порядке вещей... Не ожидал от вас. Знайте только, если вы эту повесть не напишете, - это будет преступлением". Работа над "Поединком" долго не ладилась, Куприн никак не мог найти фамилии главного героя. И вот однажды Мария Карловна, вернувшись от знакомых, так ответила на вопрос Куприна "...А кто там был?"

Могу тебе перечислить, но ведь ты никого из них не знаешь. Были старики-нотариусы, а из молодежи Рукавишниковы и бывший Сонин поклонник Ромашов - он теперь уже женат.

Александр Иванович внезапно поднял голову, уставился на меня и, еще продолжая держать в руках изуродованную пепельницу, переспросил:

Кто, кто?

Но я же сказала тебе - кто.

Нет, повтори еще раз последнюю фамилию.

Мировой судья Ромашов. Ромашов, мировой судья. Понял наконец? - повторила я сердито.

Александр Иванович вскочил, отшвырнул пепельницу.

Ромашов, Ромашов, - вполголоса произнес он несколько раз и, подойдя ко мне, взял за руки.- Маша, ангел мой, не сердись на меня. Я всегда волнуюсь и злюсь, как дурак, как ревнивый дурак, когда тебя долго дома нет. Я же знаю, что я смешной. Конечно. Ромашов. Ромашов, Только Ромашов... Да, именно Ромашов. Какая ты умница, Машенька, что поехала к Соне. Могло же так случиться, что никогда не узнал бы о существовании Ромашова. А теперь "Поединок" ожил, он будет жить... Будет жить!!"

Немало помог Куприну в работе над повестью Горький. "Помню, - вспоминал Куприн, - я много раз бросал "Поединок", мне казалось, недостаточно ярко сделано, но Горький, прочитав написанные главы, пришел в восторг и даже прослезился. Если бы он не вдохнул в меня уверенность в работе, я романа, пожалуй, своего так бы и не закончил".

Влияние Горького, по словам Куприна, определило "все буйное и смелое" в повести.

Напечатанный в VI книге "Знания" "Поединок" имел посвящение: "Максиму Горькому с чувством глубокого уважения и искренней дружбы эту повесть посвящает автор".

Хотя в "Поединке" и нет четкой и осознанной революционности, но не подлежит сомнению, что повесть в наибольшей степени выразила прогрессивные взгляды Куприна, которые сформировались под влиянием Горького.

Главным героем "Поединка", повести во многом автобиографичной, является подпоручик Ромашов. Мечтательность и безволие - главные его черты. Ромашов добр, отзывчив. У него врожденное чувство справедливости, и этим он отличается от других офицеров.

О прошлом Ромашова Куприн ничего не рассказывает. Герой повести ведет скучный образ жизни, пьянствует, находится в связи с нелюбимой женщиной. Все его обширные планы самообразования, изучения языков, литературы и искусств остаются лишь планами. Ромашов мечтает лишь о блестящей карьере: "В мечтах он видит себя выдающимся полководцем".

Постепенно Ромашов освобождается от многих привычек, свойственных офицерству. "Неужели весь смысл жизни заключается в том, чтобы держать руки по швам, а ноги вместе?" - спрашивает он себя.

Ромашов постепенно приходит к выводу, что военная служба лишена какой бы то ни было разумной цели. Ее ненавидят все: и солдаты, и офицеры, и он сам. Ромашов - противник войны. "...Разве естественно убивать?" Он наивно предлагает, чтобы все - военные и гражданские - люди заявили: "Не хочу воевать!", бросили оружие, - и тогда, верит Ромашов, война навсегда исчезнет.

Как избавить солдат от гнета, от бесправия? На этот вопрос ни Ромашов, ни другие герои повести ответить не могут. Ромашов приходит к выводу, что солдатам придется терпеть до поры до времени, а для себя видит выход в том, чтобы бросить армию, стать свободным человеком и предаться одному из трех "гордых призваний человека" - науке, искусству или свободному физическому труду. Но все в будущем.

Один из друзей Куприна рассказывал в 1918 году о предполагаемом продолжении "Поединка": "Ромашов, только раненый, а не убитый, выздоравливает физически и морально. После перенесенного кризиса для него наступила новая жизнь. Он окончательно порвал с прошлым, со средой и условиями, при которых жил раньше. К этому окончанию повести должно было примкнуть другое произведение, объединенное с первым лишь общностью героя. То есть главным действующим лицом оставался Ромашов, но уже в другой роли, участником других событий. Это был бы в своем роде новый Фауст второй части, переживший свой первый роман с Гретхен.

Повесть, случайно оборванная сообщением о смерти Ромашова (Куприн не мог дать себе отчета, как он согласился на это формальное окончание), долго мучала автора, который из-за этого не приступил к обработке второй части.

Предположительно, вторая часть была озаглавлена "Нищие". Она так до сих пор и осталась только в конспекте".

В "Поединке" в качестве одного из главных героев наряду с Ромашовым выступает Назанский. В беседах Назанского и Ромашова и заключена идейная сущность повести. Назанский остро ощущает несправедливость существующего строя, бесцельность своей жизни, ищет и не находит выхода из тупика. Это человек, проповедующий равенство и счастье, воспевающий человеческий разум, любовь, природу. Назанский верит в прекрасную грядущую жизнь, в то, что созреют силы для борьбы с социальной несправедливостью. Но взгляды Назанского, проповедующего крайний индивидуализм, путаны. Наделенный и умом, и силой, и красотой, горячим стремлением к правде, он, казалось бы, должен быть активным борцом за человеческое счастье! Но увы! Как и многие другие герои Куприна, Назанский плывет по течению жизни. Это было характерно не только для многих героев писателя, но и вообще для интеллигентов, далеких от народа, остающихся в стороне от борьбы, бессильных духовно. И вот такого героя Куприн думал сделать глашатаем социальной правды...

Шурочка - Александра Петровна - в противоположность влюбленным в нее Ромашову и Назанскому обладает сильной волей, знает, чего хочет, и добивается этого всеми средствами. Она мечтает о "большом настоящем обществе, свете, музыке, поклонении, тонкой лести", рвется в столицу. И ради завоевания своего места в свете Шурочка отвергает страстную любовь Назанского, делает все, чтобы "протолкнуть" мужа в академию, ради сохранения карьеры и репутации мужа жертвует Ромашовым. В Шурочке сплелись эгоизм честолюбивой мещанки, внешнее обаяние и ум. Воля и упорство ее направлены на достижение корыстных, эгоистических целей.

Образ Шурочки - одно из самых удачных созданий писателя в "Поединке". А. В. Луначарский отмечал, что Куприну удалось "вывести и любопытный, совершенно живой и бесспорно интересный женский тип".

"Идеал" Шурочки мелок, пошл и ограничен. И уже совсем отвратительной предстает Шурочка в разговоре с Ромашовым накануне дуэли.

Другие полковые дамы во много раз хуже Шурочки: злы, глупы, невежественны, лицемерны. Таковы Раиса Петерсон, Анна Ивановна Моргунова, жена капитана Тальмана и другие. Мир "полковых дам" Куприн изобразил с такой же беспощадностью, как и мир офицерства.

С большой симпатией показал писатель солдат. В судьбе загнанного и забитого Хлебникова ярко раскрывается тяжелое положение солдата, несчастного и страдающего человека. Разговоры с Хлебниковым совершили перелом в душе Ромашова. Он, воспитанный в духе превосходства над солдатской массой, равнодушия к тяжелой солдатской судьбе, начинает понимать, что Хлебников и его товарищи "обезличены и придавлены собственным невежеством, общим рабством, начальническим равнодушием, произволом и насилием", что солдаты тоже люди, люди, имеющие право на сочувствие.

А. И. Куприн вспоминал, что сцена у полотна железной дороги произвела большое впечатление на А. М. Горького. "Когда я читал разговор подпоручика Ромашова с жалким солдатом Хлебниковым, Алексей Максимович Горький растрогался и было страшно видеть этого большого взрослого человека с влажными глазами".

Хлебников, хотя и видит в Ромашове доброго человека, по-человечески относящегося к простому солдату, но прежде всего видит в нем барина. Гуманизм Ромашова ограничивается сочувствием солдату и советом - "надо терпеть, мой милый, надо терпеть".

В "Поединке" Куприн показал моральный и духовный распад военной интеллигенции, отдаленность ее от народа.

"За исключением немногих честолюбцев и карьеристов, все офицеры несли службу как принудительную, неприятную, опротивевшую барщину, томясь ею и не любя ее. Младшие офицеры совсем по-школьнически опаздывали на занятия и потихоньку убегали с них, если знали, что им за это не достанется. Ротные командиры, большею частью люди многосемейные, погруженные в домашние дрязги и в романы своих жен, придавленные жестокой бедностью и жизнью сверх средств, кряхтели под бременем непомерных расходов и векселей. Они строили заплату на заплате, хватая деньги в одном месте, чтобы заткнуть долг в другом; многие из них решались - и чаще всего по настоянию своих жен - заимствовать деньги из ротных сумм или из платы, приходившейся солдатам за вольные работы; иные по месяцам и даже годам задерживали денежные солдатские письма, которые они, по правилам, должны были распечатывать. Некоторые только и жили, что винтом, штоссом и ландскнехтом: кое-кто играл нечисто, - об этом знали, но смотрели сквозь пальцы. При этом все сильно пьянствовали как в собрании, так и в гостях друг у друга, иные же, вроде Сливы, - в одиночку".

Понятно, что не этим людям суждено бороться вместе с народом за его будущее. Единственным путем, который принес бы народу освобождение - был революционный путь, но его так и не увидели ни Ромашов, ни сам писатель.

Куприн симпатизирует не только Ромашову, но и Михину, Назанскому, Стельковскому, корпусному командиру. Стельковский приучил офицеров своей роты обращаться с солдатами без крика и добивался того, чего добивались офицеры других рот с трудом "посредством битья, наказаний, оранья и суматохи". За такое отношение солдаты "воистину" любили Стельковского.

Но Ромашовых и Стельковских мало. Им противостоят Николаевы, Петерсоны, Дицы. В "Поединке" пороки военного быта даны как выражение общего неизлечимого недуга всего самодержавного строя.

"Поединок" являет собой образец точной, строго продуманной композиции. В повести последовательно раскрывается внутренний мир Ромашова, показывается закономерность и неизбежность его гибели. Само название повести - "Поединок" - передает смысл драмы, личный и общественный конфликт, положенный в основу сюжета. Но название повести имеет и другой, гораздо больший социальный смысл. Смысл этот - в поединке Ромашова с тем дурным, что есть в нем самом, с кастовыми офицерскими предрассудками и традициями, с мещанством и обывательщиной. Ромашов, посмевший противопоставить себя нравам и обычаям офицерской среды, стал жертвой поединка.

Высоко оценивая "Поединок", Горький говорил: "Великолепная повесть! Я полагаю, что на всех честных, думающих офицеров она должна произвести неотразимое впечатление. Целью Куприна было - приблизить их к людям, показать, что они одиноки от них... В самом деле, изолированность наших офицеров - трагическая для них изолированность, Куприн оказал офицерству большую услугу. Он помог им до известной степени познать самих себя, свое положение в жизни, всю его ненормальность и трагизм". Дочь Л. Н. Толстого Татьяна Львовна записала в дневнике: "По вечерам читаем "Поединок" Куприна, причем больше всех читает папа. Ему нравится..." Сам Куприн придавал большое значение повести., Он говорил: "Первой своей настоящей вещью я считаю "Поединок"... "Поединок" для меня составляет мой главный "девятый вал".

Сборник "Знания", в котором был напечатан "Поединок"

Выход "Поединка" был заметным событием литературной жизни. "Поединок" буквально прогремел по всей стране, охваченной революционным пожаром. Вдохновенные монологи Назанского читали на концертах, которые устраивала революционная молодежь. Интересно, что группа передовых офицеров, приветствуя выход "Поединка", писала в одной из газет в 1905 году: "Язвы, поражающие современную офицерскую среду, нуждаются не в паллиативном, а в радикальном лечении, которое станет возможным лишь при полном оздоровлении всей русской жизни". Под "полным оздоровлением" имелось в виду, конечно, революционное переустройство страны.

Работая над повестью, Куприн объективно сближался с революционно-демократическим движением, и его политическую позицию можно назвать революционно-демократической, имея в виду слова В. И. Ленина о "революционной буржуазной демократии", "которая, хотя бы она и была не вполне сознательна политически, с рядом предрассудков и пр., способна на решительную и беспощадную борьбу против всех остатков крепостнической России..."

Сатирик В. Князев остроумно заметил в 1918 году, что повесть Куприна нанесла "царской армии в тысячу раз более страшный удар, нежели тот, что нанесли японцы под Цусимой русскому флоту". Ибо люди, которые пришли в армию в первую мировую войну, уже привыкли читать книги, и "Поединок" раскрыл им глаза, внушил ненависть к офицерам и заставил, наряду с другими причинами, повернуть штыки против истинного врага - помещиков и капиталистов, "Жить в России и не знать "Поединка", - писал Князев, - это все равно, что бродить по зоологии и не видеть слона".

Написанный на основе впечатлений от армейской жизни конца XIX века "Поединок" надолго "пережил себя". Он воспринимался как рассказ о современной русской армии не только в период войны с Японией и революции 1905-1907 годов, но и позднее, в пору первой мировой войны. Повесть помогает понять и психологию белого офицерства периода гражданской войны.

Моя служба в Старой Гвардии. 1905–1917 Макаров Юрий Владимирович

«Полковые дамы» или «жены офицеров»

В Собрании, по неписанному правилу, подымать разговор о знакомых дамах, а тем более о женах своих офицеров, считалось верхом неприличия.

Этого вопроса нельзя было касаться даже принципиально, т. к. из рассуждений общего характера, легко было незаметно свернуть на частности, а это было бы, разумеется, совершенно недопустимо.

Но в откровенных беседах с глазу на глаз, о том, что должны представлять собою жены офицеров, конечно, говорили и по этому вопросу, как себя помню, существовало два мнения.

Защитники института «полковых дам» говорили приблизительно так:

Семеновский офицер не может жениться на «неподходящей к полку» особе. Условия «подходящности» следующие: хорошая семья, хорошее воспитание и безупречная репутация. Во всех монархических странах Европы, всюду, где есть «двор», и в Германии, и в Австрии, и даже в Швеции, на происхождение и на социальное положение жен гвардейских офицеров обращается вимание. В Англии, например, требуется, чтобы жена гвардейского офицера была «presentable», т. е. имела бы право быть представленной ко «двору».

Звание жены Семеновского офицера столь же высоко и почетно, как и звание ее мужа. По закону, для того, чтобы жениться, офицер должен спрашивать разрешения командира полка. Но это еще мало. О будущих женах офицеров нужно собирать справки и чем больше в этом деле будет создаваться затруднений, тем лучше… Но зато уже, когда все сроки прошли, все условия выполнены, и разрешение получено, то жена офицера как бы «принимается в полк», точь-в-точь, как в свое время был принят в полк ее муж. С этой поры она вступает в корпорацию «полковых дам», становясь к жене командира полка приблизительно в те же отношения, как ее муж к командиру.

Писаной субординации для «полковых дам» нет, но неписанная имеется, и выражается она в приветствиях, визитах и т. п. Теоретически, жена командира полка, если понадобится, может дать жене молодого офицера «совет», сделать то-то и то-то, или не делать того-то и того-то. Полковые дамы это одна семья, женщины одного круга и воспитания, и в этом случае только естественно, если более пожилые и опытные будут направлять на путь истины молодых и более легкомысленных.

Другая сторона говорила так:

Никаких «полковых дам» нет и быть не должно. Для хорошего военного жена всегда лишнее место уязвимости. Поэтому самое лучшее, если офицер не женится вовсе. Существуют же в России старые кавалерийские полки, где по традиции моложе подполковничьего чина офицер жениться не может. А иначе выходи из полка. И в смысле товарищества и боевой доблести это лучшие во всей нашей армии полки. Но если уже офицер иначе не может и все равно этот шаг сделает, то в выбор его никто не имеет права вмешиваться. Единственная оценка, которая должна применяться к жене офицера, это хорошая она жена своему мужу или плохая. Державный основатель наш, Петр, вторым браком был женат не на кисейной барышне, а женщине, которая видела виды. И Петр был с ней счастлив и она помогала ему в его трудах.

Корпорация «полковых дам» не только бесполезна, но и вредна. Офицеров полка связывает очень многое: форма, служба, общие интересы, полковые традиции, полковое товарищество в мирное время и боевое в военное. Все это настолько наполняет жизнь, настолько со всех сторон опутывает человека, что неминуемая разница характеров, некоторая разница социальных кругов, и часто весьма крупная разница материального положения, все это отходит на задний план и перестает чувствоваться. Полк десятки людей сбивает в одну семью и вырабатывает свой тип. И в выработке этого типа громкие фамилии и швыряние деньгами никакой роли не играют. Сбить в одну семью пятнадцать офицерских жен нет абсолютно никакой возможности, хотя бы уже потому, что кроме одинаковой формы их мужей их ничто в сущности между собой не связывает.

Пытаться ввести в среду офицерских жен какое-то подобие субординации - противоестественно и нелепо. Полковник всегда старше капитана, годами, службой в полку и опытностью. Свою долю почтения и уважения от младших он получает законно и натурально. Но предположите, что такой сорокалетний холостяк полковник, с 20 годами службы в полку, пожелает жениться на 20-летней девочке, только что со школьной скамьи. И 30-летняя жена капитана, мать троих детей, должна будет стать к ней в положение младшей, уступать ей место, являться к ней первая с визитом и т. д.

Уже по своей природе, во всякие свои объединения, - особенно лишенные прямой, непосредственной цели, - женщины, к какому бы они кругу ни принадлежали, и как бы воспитаны ни были, неминуемо вносят мелочность, откуда пикировки, пересуды, сплетни и всевозможные мелкие гадости…

Конечно, нельзя требовать, чтобы все 45 офицеров полка были между собою закадычными друзьями. Но при помощи внеслужебной дисциплины, которая существует в Собраньи, легко добиться того, что весьма мало симпатизирующие друг другу люди, будут во внешне приличных отношениях.

С женщинами, опять-таки совершенно независимо от круга и воспитания, даже таких скромных результатов добиться немыслимо. Среди дам всегда найдутся «неразлучные приятельницы», но будут и такие, которые «не выносят» и «терпеть не могут» друг друга, чувств этих своих скрывать не станут и разумеется всеми силами будут стараться втянуть в свои распри и мужей. И это еще не все. В таких полковых «семьях», со включением туда и жен, неминуемо заводятся ухаживания, флерты, и, как неизбежное следствие их, дуэли, разводы, обмены женами и стремительные уходы из полка.

Поэтому никакой полковой социальной жизни, обязательного знакомства «домами», обязательных общих увеселений и т. п. быть не должно. Обязательное общение должно быть только между офицерами, в Собрании или в других местах, но исключительно на «холостой ноге». Если бы полк был «дипломатический корпус», участие жен в общей жизни было бы обязательно. Если бы полк стоял в каком-нибудь глухом местечке на австрийской границе, где единственные цивилизованные женщины это жены товарищей - это было бы неминуемо. Но в городе Санкт-Петербурге каждый имеет возможность найти себе приятный круг знакомых и помимо полка. Берегитесь «Маленького Гарнизона» и Купринского «Поединка». А потому, долой «полковых дам» и да здравствуют «жены офицеров», которые чем меньше принимают участия в полковой жизни, тем лучше для них самих и тем спокойнее для их мужей.

В мое время оба эти течения вылились в нечто среднее, но со значительным уклоном в сторону второго. «Полковые дамы» существовали, но в полковой жизни участия почти не принимали.

Прежде чем жениться, офицер по закону спрашивал разрешения командира полка, но разрешения давались сравнительно легко, особенно во время войны. Помню два или три случая отказов, но в этих случаях, если бы молодые офицеры просили разрешения у своих отцов, то результат был бы тот же.

При женитьбе повелительно вставал один насущный вопрос. Вопрос материальный. Если холостому офицеру его личных средств хватало только на себя, а у невесты не было ничего, то тогда приходилось уходить и искать службу, которая оплачивалась лучше, чем офицерская.

Считалось, что все жены офицеров должны быть между собою знакомы. Для этого каждая должна была побывать у каждой в приемные дни, между 5 и 7-ью часами вечера. Считалось достаточным это сделать раз в году. Младшие начинали, старшие отвечали.

Для того, чтобы узнавать жену своего товарища на улице и в публичных местах, те же ежегодные визиты к полковым дамам должны были проделывать и все офицеры. Для молодежи это была довольно тяжелая повинность. Для храбрости отправлялись обыкновенно по-двое на одном извозчике. Покончить с этим делом нужно было до второй половины ноября, до полкового праздника. Тогда же, до праздника, полагалось быть у жены командира полка.

Как сейчас помню мой первый визит в командирский дом, визит не так чтобы очень удачный.

Когда я вышел в полк, командиром был Г. А. Мин, хотя сам человек скромного происхождения, но по жене, рожденной княжне Волконской, принадлежавший к самому большому Петербургскому свету и любивший всякий блеск и великолепие. В жене его, Екатерине Сергеевне, наоборот, не было ничего «грандамастого», и видом, манерами и платьями она очень напоминала какую-нибудь Тульскую помещицу средней руки. Была еще дочка, Наташа, тоже очень милое и скромное существо. Тем не менее, благодаря вкусам хозяина, командирский дом был поставлен на очень широкую ногу, и даже командирские денщики, вместо обыкновенных белых солдатских рубашек, в торжественных случаях облекались в ливрейные фраки и красные жилеты.

Приемный день у Екатерины Сергеевны был суббота. С визитом я отправился, сколько помнится, в одиночку. Уже подходя к подъезду, мне сильно не понравилось, что весь двор был полон карет. Были и придворные. Автомобилей в то время еще не водилось, по крайней мере в общем обиходе. Вошел я в швейцарскую, сняли с меня пальто и я, как полагалось, в самом новом сюртуке, с длинными штанами, с шашкой через плечо, левая рука в белой перчатке, по очень скользкому паркету, со сдавленным сердцем, пошел на пытку. Прошел две пустых залы и подошел к большой гостинной, откуда слышались оживленные голоса. Для бодрости я шел довольно быстро. Гостинная была не очень большая и для робкого визитера весьма подло устроенная. Около двери был поставлен большой резной красного дерева «трельяж», надо полагать еще времен Александра I, когда он наследником командовал Семеновским полком и жил в этом доме. Трельяж этот как ширма заслонял от входившего всю гостинную, со всеми гостями. А когда его обогнешь, то на быстром ходу, тут думать уже некогда. Еще несколько шагов и ты в самой гуще. Я смутно видел, что сидели какие-то дамы, стояли какие-то генералы, несколько офицеров других полков, двое или трое наших; видел круглый чайный стол, не с самоваром, а с серебряной спиртовой машинкой, вокруг него какие-то девицы и люди в статском.

Хозяйку дома, Екатерину Сергеевну, я как-то мельком видел, но конечно не узнал и бодрым шагом направился к первой даме, которая мне показалась самой подходящей. И, конечно, не попал. Шаркнул ножкой, чмокнул даму в ручку, а потом, как полагалось в Собрании, стал обходить всех гостей, с правого фланга, приговаривая: подпоручик Макаров, подпоручик Макаров… Руки, конечно, не протягивал.

Ждал, чтобы мне ее подали. Это я твердо знал еще с детства. Потом вышло самое скверное. Сел я на какой-то хрупкий золоченый стул и одна из девиц принесла мне чашку чаю (отнюдь не стакан, на светских приемах стаканов не давали) и принесла еще маленькую фарфоровую тарелочку с печеньем. Я вежливо поблагодарил и взял. Сижу. В правой руке у меня чашка, а в левой фуражка, перчатка и тарелка. Очень неудобно. Чтобы попробовать печенье, нужно поставить на пол чашку, что делать не принято. Чтобы глотнуть чаю, нужно как-то избавиться от фуражки, перчаток и тарелки. Но куда же их деть? Можно было, конечно, положить фуражку на колени, в нее сунуть правую перчатку и наверх водрузить тарелку. Но проделать это одной левой рукой, затянутой в перчатку, без долгой предварительной практики и с неспокойной душой было здорово трудно. Я и не решался и сидел так довольно долго с самым мрачным видом. Наконец, одна очень молоденькая девица сжалилась надо мной, отобрала у меня чашку и тарелку и увела меня беседовать к окнам. По дороге я еще услыхал, как одна из дам сказала другой, показывая на меня глазами: «pauvre garcon». Сказала тихо, но я расслышал. Беседа наша у окна походила больше на вопросник.

Вы давно в полку? - Пять месяцев. - В какой вы роте? - Рано приходится вставать утром… Вот я бы не могла так, и т. д.

Через несколько минут я восстановил душевное равновесие и не прощаясь выскользнул из гостиной. Спасительницей моей оказалась племянница Е. С., Ольга В., с которой потом мы сделались большими приятелями и часто с ней вспоминали мой первый выход в «большой свет».

Уже после первой зимы в Петербурге, я понял какие я в тот памятный день совершил крупные тактические ошибки. Во-первых, входить быстро можно в казарму, а в гостинную следовало входить медленно. Торопиться некуда. Вошед, рекомендовалось остановиться на пороге и сообразить, так сказать, план кампании. И первым делом выяснить, кто хозяйка и где ее местоположение. К ней нужно было направиться и приложиться к руке. Здороваться полагалось только со знакомыми, а незнакомым дамам полупоклон, а мужчинам ничего. «Головной убор» можно было свободно положить рядом на ковер. От чашки чая благоразумнее было вежливо отказаться, а уж тарелку с печеньем, когда ее некуда поставить иначе как на пол, принимать и вовсе не следовало. И вообще такой визит лучше было проделать стоя, подойдя к кому-нибудь из знакомых.

Но всякое знание приобретается опытом, не исключая и познаний в светском обращении.

Еще более яркий случай имел место с одним из однополчан, но уже в доме совершенно другого типа. Дом этот был большой, с многочисленными дочками, племянницами и подругами. В доме держались русских обычаев, и пятичасовой чай пили в большой столовой, за длинным столом. На столе честно стояли всякие пироги и торты и мужчинам полагались стаканы. И гости прямо шли в столовую. Приятель мой явился в дом в первый раз и чувствовал себя смущенно. Он честь честью первым делом подошел к хозяйке, тут все было на чистоту. Дама за самоваром, она и есть хозяйка, а потом решил всех обойти и всем отрекомендоваться. За столом сидело человек 25 и обход занял минут десять. Чем дальше он подвигался, тем напряжение увеличивалось. Некоторые гости были заняты разговором и не видели, что кто-то стоит за стулом и жаждет представиться…»Дядя Коля!.. дядя Коля, с тобой здороваются»…

А, что… где? Ах, да, да, очень приятно.

Когда молодой человек закончил обход, он уже дошел, что называется, до точки, тем более, что он заметил, что на дальнем конце несколько пар лукавых глаз наблюдают за ним с веселым любопытством. Наконец, бедняга получил из рук хозяйки свой стакан чая и понес его к своему месту, но… не донес. Стакан выскользнул из рук и брякнул на пол. Немедленно же вслед за этим с девичьего конца раздался взрыв бешеного хохота. Молодой человек постоял немного, затем повернулся к двери и вышел… Внизу в швейцарской надел пальто и уехал домой с таким чувством, что все равно в этом доме больше не бывать.

Жизнь, однако, судила иначе. Он не только начал часто бывать в этом доме, но через два года женился как раз на той самой девице, которая больше всех над ним издевалась.

От застенчивости я излечился довольно скоро. Вылечил меня тоже наш офицер, капитан П., человек вовсе не военный, но мужчина неглупый, наблюдательный и сам весьма «светский».

Как-то раз он мне говорит:

Послушай Юрий, ты застенчив?

Хочешь, я тебя вылечу?

Так вот слушай. Застенчивость у нормального человека происходит главным образом от избытка самолюбия. Тебе постоянно кажется, что куда бы ты ни пришел, все только тем и заняты, что наблюдают, как ты поклонился, как ты повернулся и что ты сказал. Всякую минуту ты чувствуешь, что ты «центр», центр всеобщего внимания… А это и есть самая большая ошибка. Как только ты себе ясно, крепко и навсегда усвоишь простую истину, что все люди главным образом заняты своими делами и никому до тебя дела нет, и никому ты не интересен, как ты только это осознаешь, ты спасен… Все пойдет как по маслу, пропадет связанность и напряженность и ты не только перестанешь страдать, но начнешь находить удовольствие в обществе людей даже мало знакомых.

Совет был мудрый и помог мне чрезвычайно. Меньше чем через год я был на верном пути к выздоровлению.

Но мой случай был простой. Я был юноша возросший в провинции и для которого до Петербурга, самый «великосветский» дом, где он бывал, был дом нашего ярославского губернатора, где, кстати сказать, все было весьма по-семейному. Я помню случаи много сложнее. Помню, например, одного царского флигель-адъютанта, носителя одной из самых известных русских исторических фамилий, скажем точнее, фамилии матери Петра Великого. Родился в Петербурге и воспитывался в Пажеском корпусе. Человек, которому было хорошо за 30. А я своими глазами видел как, разговаривая с малознакомыми дамами, он пунцово краснел, как 15-летний мальчик.

Приведу пример еще более разительный. В 1906 году, в июне, весь наш полк был приглашен в Петергоф к царю на «garden party». Прием должен был произойти на царской даче, в Александрии, в дивном парке с громадными старыми, деревьями и удивительной красоты зелеными лужайками. Накануне мы приехали из Красного Села поездом и переночевали в Уланских казармах. А на следующий день, часа в четыре, всем полком строем пошли в Александрию, с хором музыки во главе. Идти было, помнится, не очень далеко. Перед воротами парка остановились, еще раз почистились и смахнули пыль с сапог. Все были в белом, офицеры в белых кителях, солдаты в белых рубашках, и все без оружия, ни шашек, ни винтовок, ни тесаков. Погода была такая, какая только умеет бывать в Петербурге в ясные, солнечные, не жаркие, с ветерком, дни. Придя в положенное место, мы остановились и вытянулись в две шеренги, по-ротно, офицеры на своих местах. Вышел царь. Он тоже был в белом кителе и без оружия, в нашей форме; форму было видно только по синему околышу белой летней фуражки. Он обошел ряды и поздоровался. Потом скомандовали:

Разойтись!

А мы, офицеры, отправились в другую сторону, где под деревьями стоял огромный круглый чайный стол, покрытый до земли белоснежной скатертью, а на нем серебряный самовар, чашки, печенья и всякая снедь. На столом сидела царица в белом кружевном платье и принимала «гостей»… Тут же бегали царские дочки, старшей было 10 лет. Двухлетний наследник, который из-за болезни не мог ходить, сидел на руках у дядьки, матроса Деревенько. Потом его передали на руки старшему нашему фельдфебелю Р. Л. Чтецову. Придворных почти никого не было. Дежурным флигель-адъютантом был на этот день назначен вел. кн. Борис Вадимирович, который фактически у нас не служил, но числился в списках полка, часто носил нашу форму и считался как бы нашим офицером. У всех у нас настроение было радостное и веселое. Царь был также весел и, как всегда, в обращении очень прост. Умных министров он боялся, перед старшими генералами робел, но тут, в знакомой среде солдат и офицеров он чувствовал себя тем самым полковником, командиром батальона Преображенского полка, каким он когда-то был, да так на всю жизнь и остался.

Царские девочки очень веселились. С громкими криками носились по лугу и играли с молодыми офицерами в пятнашки и в горелки. Царица исполняла обязанности хозяйки. Наливала чай и каждому лично передавала чашку. Насколько можно было судить по коротеньким фразам о детях, о погоде, или о чае, сладкий, крепкий, с лимоном или с молоком, говорила она по-русски довольно свободно, хотя с сильным английским акцентом. Но свою хозяйскую должность она исполняла с таким явным страданием, что на нее жалко было смотреть. В то время она была уже мать пяти детей и носила звание всероссийской императрицы одиннадцатый год. Казалось бы, какое смущение и неловкость могла она испытывать в обществе каких-то незнакомых 40 офицеров, которые скорее сами стеснялись в ее присутствии. И тем не менее меня поразило, что когда она задавала свои, нехитрые вопросы, лицо у нее шло красными пятнами. Это было ясно заметно, так как в те времена приличные женщины щек себе еще не красили. А когда она протягивала чашку, рука у нее крупно дрожала. Но тут, конечно, была не одна только застенчивость. Уже в те времена, наша первая полковая дама, супруга шефа, была больная и глубоко несчастная женщина.

В первый год службы с узнаванием своих дам на улице и в публичных местах часто выходило не все гладко.

Например, сидишь в театре. В антракте видишь своего офицера с дамой. Теперь, кто эта дама? Если жена, то полагается подходить. Если это родственница, сестра, сестра жены и т. п., то можно и подойти и не подойти. Если это просто знакомая, то подходить не нужно. Одного 20-минутного визита в год все-таки мало, чтобы запомнить 15 новых женских лиц, которые вдобавок имеют свойство радикально меняться с каждой новой шляпой или новым платьем.

По второму году все дамы уже выучивались твердо.

Вот собственно и все социальные обязанности холостых но отношению к женам их товарищей.

Никаких обязательных поздравлений, с новым годом, с Пасхой, с именинами, рождениями, не существовало. Было два, три женатых ротных командира, которые запросто принимали и кормили главным образом своих младших офицеров, но и только.

Никаких вечеров, балов, спектаклей и т. д. в Собраньи не устраивалось и дамам вход туда был заказан. Делалось исключение только раз в год. На третий день Рождества в Школе солдатских детей была елка. Туда приглашались все офицеры с женами. После елки, часов в 11, шли ужинать в Собрание. Дамы являлись далеко не все, а главным образом молодые, любящие повеселиться. Чтобы не стеснять веселья, ни командир полка, ни его жена не появлялись. На этот вечер большую столовую убирали под «ресторан». Выносили большой стол и ставили маленькие столики а на них лампочки с цветными абажурами. По традиции дам приглашали не мужья, а холостые. Ужинали по пять, по шесть человек, причем мужей усаживали за другие столы. На каждый стол приходилось по одной, по две дамы и столы составлялись заранее, с таким расчетом, чтобы все были друг другу приятны. Играл наш маленький струнный оркестр, так называемый «бальный», а когда его часа в два ночи отпускали, кто-нибудь из офицеров садился за рояль и начинался пляс. Обыкновенно играл Унгерн-Штернберг, который умел играть только танцы, но зато воспроизводил их с особенным чисто таперским громом и блеском. Фокстротов и шимми тогда еще не знали, а танцевали вальсы и кадрили.

Я помню один такой особенно удавшийся вечер. Пили нормально, но веселье часто приходит не от питья, а как-то само собой. В этот вечер некоторые из нас побежали в полковой музей, вытащили старые формы и облеклись в них, что между прочим строго запрещалось, но это только прибавило остроты удовольствию. Пустились плясать офицеры никогда не танцевавшие, и неумевшие танцевать, что было особенно смешно. Стали водить головокружительные кадрили, с бешеными галопами. Какая-то пара покатилась на пол, по счастью оказались жена с мужем. Одним словом, веселье было безудержное и буйное… Еще немножко и было бы нехорошо. На следующий день один из наших остряков, Б. С. Пронин, остряк невозмутимо спокойный, который ронял свои словечки уголком рта, что еще больше усиливало впечатление, когда его спросили, как ему понравился вчерашний вечер, не вынимая вечной сигары, процедил: «Было очень мило, немножко чопорно».

Такого рода веселье удавалось, конечно, не каждый раз, но весело и приятно бывало всегда. Главным образом потому, что это был единственный случай попасть в зимнее Собрание, молодые дамы эти ужины очень любили и задолго к ним готовились.

В лагерное Собрание попасть было легче. Там на втором этаже было две комнаты, устроенные на подобие ресторанных кабинетов. Туда офицеры могли приглашать свои семьи, или просто знакомых. Этим пользовались главным образом тогда, когда офицер сам не мог уехать из лагеря. По праздникам, известное число по наряду не имело права отлучаться из лагерного расположения. Но ни в нижний большой зал ни на нижнюю терассу, ни в сад, дабы не стеснять свободу холостых в их царстве, дамский элемент не допускался. Принимать дам в лагерях у себя в бараках офицерам тоже не рекомендовалось. Единственное исключение был командирский барак, где было несколько комнат. Но я опять-таки не помню, чтобы жены командиров приезжали туда больше чем на несколько часов, исключительно по праздникам.

Все эти мудрые правила, отсутствие обязательного общения, обязательных семейных увеселений и сравнительно очень замкнутая жизнь огромного большинства женатых офицеров сделали то, что за все время моей близкой связи с полком (с 1904 по 1917), я не помню у нас ни одной дуэли, ни одного развода и вообще ни одной романической истории. Не все полки Петербургского гарнизона могли этим похвастаться. В качестве корпорации, жены офицеров выступали только один раз в году. Когда полк справлял полковой праздник в Царском Селе, дамы туда не ездили. Но если торжество происходило в Петербурге, в Михайловском манеже, и на молебне и параде вместе с государем присутствовала и государыня, то получали приглашения и дамы. На молебне они становились вместе с ней, несколько позади. Форма одежды им была: белая шляпа, белый суконный или шерстяной костюм «tailleur», белые перчатки и на шее мех. Те, кто имел шифры, фрейлинские или институтские, или медали, должны были их надевать. Перед молебном жена командира подносила царице большой букет белых роз, с широкими синими, полкового цвета, лентами.

Было еще два случая, когда дамы могли принимать участие в официальной полковой жизни, но это уже по желанию. Они могли приходить на всенощную в Собор накануне Введенья и становиться в офицерскую загородку, а летом, в конце лагеря, приезжать в Красное Село на «зарю с церемонией». Так как и заря, и церемония происходили в расположении нашего-же полка, они имели возможность приятно кончить вечер, поужинав с мужьями и их приятелями на верхнем этаже Собранья.

Но вот настал приснопамятный август приснопамятного 1914 года. Полк ушел на театр военных действий, полковые дамы остались в Петербурге. Сколько тысяч лет воюют люди и сколько тысяч лет близкие воинам женщины думают и чувствуют одно и то же. Воевать нелегко, но иметь близкого человека в постоянной опасности, засыпать и просыпаться с мыслью где он, что с ним, вот он сейчас, может быть, в эту самую минуту лежит на земле и истекает кровью, а я этого не знаю и не могу ему помочь… Это, пожалуй, еще тяжелее чем воевать… Издали всегда все кажется страшнее.

И в эти дни в Петербурге случилось то, что было понятно и естественно. Жен офицеров, прежде едва знакомых друг другу, соединило и сроднило чувство общей тревоги перед лицом общего испытания.

Еще во время мобилизации одни звонили по телефону другим:

Ваш муж берет с собою термос? А японскую грелку? А какое белье? Вы знаете, шелковое лучше всего; говорят полная гарантия от насекомых.

Кстати сказать, как много всяких вещей, собранных с такой любовью и трогательной заботой, пришлось на войне выкинуть за полнейшей их бесполезностью… Сколько денег, подарков и всякой ласки получили от молодых «барынь» верные, но плутоватые денщики, чтобы они только получше смотрели за «поручиком» или «капитаном».

А когда полк ушел, то стали ездить и звонить в командирский дом, куда раньше морщась ездили раз в год. И сам собою образовался «Семеновский дамский комитет», а жена поведшего полк командира, Мария Владимировна Эттер, оказалась его председательницей, душой и главной пружиной.

Семеновский формуляр у М. В. был самый блестящий. Ее отец, граф В. П. Клейнмихель, был когда-то нашим командиром и она в полку родилась. А потом, выйдя замуж за И. С. Эттера, когда он был еще в молодых чинах, прошла с ним, так сказать, все должности от младшего офицера и до командира. Никаких специфических черт «матери-командирши» у нее не было. В мирное время она жила замкнуто и заботилась о муже и о сыне, 15-летнем лицеистике. Но с уходом полка на войну, семья М. В. выросла сразу до четырех тысяч.

По рождению и по мужу она принадлежала к самому большому Петербургскому свету, но большей «демократии» трудно было себе представить. Свое собственное «я» для нее вообще не существовало. Рассердить ее было можно, но обидеть немыслимо. С женами фельдфебелей и с великими княгинями она говорила в совершенно одинаковых тонах. На улице ее можно было принять за гувернантку из бедного дома или за бегающую по урокам учительницу музыки, но никоим образом не за то, чем она была на самом деле. Кажется всю войну она проходила в одном единственном черном платье, с юбкой всегда чуть-чуть на боку.

От мужа, с которым у нее было установлено подобие телеграфного и письменного «кода», М. В. всегда имела самые быстрые и самые верные сведения о том, где полк: в походе, в резерве, в бою или на отдыхе. И понятно, что одноэтажный деревянный дом, на углу Загородного и Рузовской был магнитом, к которому тянулись сердца всех женщин у которых в полку были близкие.

По роковой ошибке, допущенной нашим начальством, наш полк как и все полки русской армии, вышел на войну в переполненном составе. В ротах было по четыре офицера, фельдфебеля стояли на взводах, старшие унтер-офицеры в строю за рядовых. Ошибка, за которую нам пришлось дорого заплатить, когда в первые же месяцы войны половина командного состава оказалась выбитой.

Благодаря непомерному количеству ушедших офицеров, сразу же по своем возникновении, дамский комитет необычайно разросся. Кроме жен, естественным путем туда вошли, матери, сестры, тетки, невесты. С каждым новым поступлением офицеров, пополнялся и комитет, который сразу же повел дело энергично и умело. Конечно, никаких благотворительных чаев или бриджей не устраивали, а первым делом обложили взносами самих себя, а для этого сократили свои расходы. Те, кто держали лошадей, стали ездить на извозчиках и на трамвае. Прекратили приемы, отпустили лишнюю прислугу, если эта прислуга сама не нуждалась в помощи. Молодые красивые женщины перестали ездить в рестораны и вместо 10 новых платьев в год носили и переделывали старые. Сначала взялись за семьи ушедших с полком подпрапорщиков и фельдфебелей. Всем им полагался «паек», но был он совершенно нищенский. Затем по возможности выясняли адреса в Петербурге и окрестностях семейств запасных солдат, ушедших с полком. Их было не много, но такие были. И нужно отдать полную справедливость женщинам этого поколения. Вся эта помощь вовсе не носила характер «благотворительности». Считалось и говорилось так наши мужья и сыновья сейчас рядом, бок о бок, дерутся и страдают, помогают и выручают друг друга. Также и мы, женщины, должны и обязаны друг другу помогать.

И были члены Дамского комитета, которые без шума и огласки брали на свое попечение по 5, по 10 семей запасных.

Одним из видов помощи было шитье белья из готового материала, по специальной расценке, в зависимости от положения и возможностей каждой семьи.

Другое дело комитета была забота о наших раненых, солдатах конечно, об офицерах и так было кому позаботиться. Для этого собирали справки по госпиталям, навещали и баловали своих.

Наконец, собирали и отправляли в полк посылки, опять-таки для солдат же, с бельем, табаком, чаем, сахаром, сладостями и т. д. Посылки офицерам отправляли их семьи, но посылались они также через Комитет.

В конце августа 14 года начались потери. Сначала привезли одного убитого, потом двух, потом пять и понемножку цементными гробами заполнялась вся нижняя церковь полкового Собора.

Всех привезенных убитых М. В. всегда встречала на платформе сама. И делала она еще больше. Когда от мужа на ее имя приходили телеграммы о потерях, она брала эти телеграммы и отправлялась сообщать страшные новости матерям и женам. Другая бы сказала по телефону, кружным путем кому-нибудь из не очень близких, чтобы потихоньку, осторожно подготовили. Но она считала это своим священным долгом и все удары наносила самолично.

Теперь думается, что может быть не следовало привозить тела убитых офицеров в Петербург. Пожалуй красивее было бы хоронить всех тут же, на месте, рядом с боевыми товарищами в общей могиле, которая не даром называется «братской». Но семьям хотелось иметь от близких хоть что-нибудь, вот тут, рядом, чтобы было над чем помолиться и поплакать. И этого утешения, когда имелась возможность, трудно было их лишить.

Убитых привозили с Варшавского или с Балтийского вокзала, обыкновенно под вечер. К какой-нибудь 10-ой или 6-ой запасной платформе должен подойти товарный поезд. На пустой платформе кучка людей. Маленький о. Иоанн Егоров, протодьякон Крестовский, рядом солдат-псаломщик; у него в руках кадило и узел с траурным облачением. Пять певчих. Несколько офицеров, или раненые на излечении, или сами на-днях едущие в полк, М. В. Эттер и несколько женщин в черном. Среди них одна в густой черной вуали, так, что почти нельзя узнать, кто она. Сейчас она главное лицо. К ней не подходят и с ней не здороваются, только почтительно кланяются издали, а она этих поклонов не замечает. Около нее две, три женщины в черном, самые близкие, мать, сестра. О том, что случилось, она знает уже несколько дней. Все эти дни она держалась изо всех сил, только молилась и плакала у себя в комнате. Но сейчас она боится, что не выдержит… Очень уж страшно это первое свидание после разлуки. Только бы не вздумалось кому-нибудь из чужих подойти, взять за руку, поцеловать, обнять… Она как стакан, налитый с верхом. Тронуть его и все разольется. Ждать приходится долго. Иногда час, иногда больше. Наконец показалась голова безконечного товарного поезда. Но платформа пуста. Разгружать будут завтра. Сейчас разгрузят только один вагон. Поезд подполз и с грохотом и лязгом остановился. Весовщик по бумажке нашел вагон, щипцами отщелкнул пломбу, откатил дверь и сняв фуражку посторонился. В вагон вошло духовенство и стало облачаться. За ними тихо, давая друг другу дорогу, вошли все, женщины впереди, мужчины сзади. В глубине на полу длинный, узкий, цинковый ящик, из патронных коробок. Ящик одинаковой ширины и в ногах и в плечах. На плоской крышке проволокой крест-на-крест, припаяны ножны и шашка, с красным потрепанным темляком. Над ними прикреплена смятая, выцветшая от дождей и солнца защитная фуражка. Раздают свечи. Раздувая кадило, тихо рокочет протодьякон: «Благослови Владыко…» «Благословен Бог наш…» Тихим и грустным голосом отвечает о. Иоанн. И тихо, в четверть голоса, но необычайно согласно и стройно вступают певчие: «Благословен еси, Господи, Научи мя оправданием Твоим, Усопшего раба Твоего упокой, Презирая его все согрешения…»

Молятся за упокой души новопреставленного воина Александра. Все тихо. Слышно только, как через два пути маневрирует поезд и свистит паровоз. Впереди на коленях, склонившись головой к цинковому ящику, стоит женская фигура. Лица не видно. Все скрыто черным вуалем. Не слышно ни рыданий, ни всхлипываний. Слезы все выплаканы. У нее только изредка вздрагивают плечи.

Позади на коленях стоят другие женские фигуры в черном. И молитва у них мешается с мыслью, которую хочется, но нельзя прогнать. Вот сегодня главное лицо она, а через неделю, месяц, или полгода, в такой же черной вуали буду стоять на коленях я… И в таком же до ужаса простом, непохожем на гроб, домашнем садовом ящике, который открыть уже нельзя, да лучше и не открывать, будет лежать то, что останется от молодого, сильного, веселого, ласкового человека, который дал мне столько счастья… И вместо новопреставленного воина Александра, будут произносить нараспев другое имя, которое мне так дорого, и которое я так люблю…

Из всех христианских обрядов, нет трогательнее и утешительнее нашей православной панихиды. Столько сотен лет и столько миллионов убитых горем людей молились под эти слова и слушали эти полные простоты и тихой грусти напевы, что и эти слова и эти напевы сами по себе приобрели чудодейственную силу посылать примирение и успокоение измученной и страдающей душе.

Пропели вечную память. Офицеры подняли ящик на плечи. Иначе нести нельзя, не за что взяться. Перенесли на товарный двор, где стояли полковые дроги, самые простые, черные, в две лошади. Маленькая процессия потянулась по Измайловскому проспекту, повернула по 1-ой роте, пересекла Забалканский и вышла на Загородный. Когда поровнялись с командирским домом, раздались удары колокола. Это полковой Введенский Собор, мерным торжественным звоном, встречал еще одного своего прихожанина.

Из книги Кузница милосердия автора Смирнов Алексей Константинович

Визит дамы Удивительными делами хворают люди - иногда.Мелкое воспоминание с потолка.Пришла ко мне однажды на прием, в поликлинику, одна женщина лет полста. Крупная, со смиренным лицом, довольно безропотная.Села и хрюкает.Это у нее была такая болезнь. Она пришла, чтобы я ее

Из книги История одного детства автора Водовозова Елизавета Николаевна

КЛАССНЫЕ ДАМЫ Время шло. Никаких перемен не вносило оно в мою жизнь. По-прежнему я получала из дому обычную сумму, а письма матери были короткими и деловыми. Ни упреков, ни негодования не было в ее ответах.Одуряющее однообразие институтской жизни засасывало, как топкое

Из книги Галантные дамы автора Брантом Пьер де Бурдей, сьер де

ГАЛАНТНЫЕ ДАМЫ Господину герцогу Алансонскому и Брабантскому, графу Фландрскому, сыну и брату наших королей Монсеньёр,Памятуя о том, как часто Вы оказывали мне при дворе честь, удостаивая доверительными беседами, полными метких острот и занятных побасенок, всегда столь

Из книги Гений советской артиллерии. Триумф и трагедия В.Грабина автора Широкорад Александр Борисович

Батальонные, полковые и горные орудия 1935-1941 гг. Как мы уже знаем, кампания 1925-1931 гг. по созданию батальонной артиллерии закончилась полным провалом. Тем не менее 5 августа 1933 г. Реввоенсовет СССР утвердил новую систему артиллерийского вооружения на 1933-1937 гг., в которой

Из книги Моя небесная жизнь: Воспоминания летчика-испытателя автора Меницкий Валерий Евгеньевич

Полковые пушки калибром 76 мм Полковая пушка ЗИС-21-11 калибром 76 мм сконструирована КБ Грабина в начале 1942 г. Пушка представляла собой модернизацию 76-мм полковой пушки обр. 1927 г. Кроме того, Грабин разработал вариант 76 мм полковой пушки ЗИС-21.В мае 1942 г. ЗИС-21-11 была испытана на

Из книги Жизнь и необычайные приключения писателя Войновича (рассказанные им самим) автора Войнович Владимир Николаевич

2. НЕБО И ДАМЫ Вы уже знаете из предыдущих глав, какое влияние на развитие авиации могли оказывать женщины-конструкторы. Я имею в виду первоначальную масляную систему МиГ-29. Не меньшее место в жизни лётчика-испытателя занимали и простые, земные женщины Асы лётного дела,

Из книги Адмиральские маршруты (или вспышки памяти и сведения со стороны) автора Солдатенков Александр Евгеньевич

Дамы с собачкой А еще мы встречались в комнате, снятой мною на Сретенке.Мои хозяйки, мать Ольга Леопольдовна Паш-Давыдова и ее дочь Людмила Алексеевна, обе в прошлом артистки Большого театра (мать пела в хоре, дочь танцевала в кордебалете), а теперь пенсионерки (матери было

Из книги Одна жизнь - два мира автора Алексеева Нина Ивановна

О поисках пьянствующих офицеров С юношеских времён судьба наградила меня крупным носом со множеством капилляров (помню у деда по отцовской линии был такой же, у дяди такой же). Соответственно и цвет у него был красноватый. А так как встречают по одёжке…(в моём случае по

Из книги Воспоминания. От крепостного права до большевиков автора Врангель Николай Егорович

Дамы Рая Михайловна представила меня. Женщины лениво обернулись. Их полное равнодушие ко вновь прибывшей было удивительно. Никто даже ради приличия не спросил меня о жизни в Советском Союзе.Полная курносая симпатичная блондинка с удивительно звонким приятным голосом,

Из книги Всё тот же сон автора Кабанов Вячеслав Трофимович

Преследование офицеров Тем временем перешли к следующему действию - разоружению офицеров.Не только тех офицеров, которые принадлежали к Петербургскому гарнизону, но и тех, которые шли на фронт и возвращались с фронта. На офицеров идет правильно организованная

Из книги Бетанкур автора Кузнецов Дмитрий Иванович

Визит дамы Ну, а хозяйка - хвост трубой - Идёт к подвалам… В. Высоцкий Учительниц русского языка и литературы называли в этой школе русистами. Одна из них имела характер, любила делать добро, для чего и пускалась в интриги. Её побаивались и, значит, уважали. Русистка

Из книги «Волчьи стаи» во Второй мировой. Легендарные субмарины Третьего рейха автора Громов Алекс

ХУЛИГАНСТВО ГВАРДЕЙСКИХ ОФИЦЕРОВ Молодые люди, держа в руках бокалы и бутылки с шампанским, выкатили откуда-то маленькую пушку и, зарядив её, начали прицельно стрелять картечью по бегающим по тротуару крысам. Ноги лошадей, запряжённых в кабриолет Бетанкура, чудом не

Из книги Ницше. Для тех, кто хочет все успеть. Афоризмы, метафоры, цитаты автора Сирота Э. Л.

Подготовка унтер-офицеров Унтер-офицерский или старшинский состав Кригсмарине имел значительные различия с другими видами войск. Например, в ВМФ было две дополнительные подкатегории - младших унтер-офицеров и старших унтер-офицеров. Выпускники военно-морских школ,

Из книги Воспоминания (1915–1917). Том 3 автора Джунковский Владимир Фёдорович

Подготовка офицеров Требования к офицерскому составу подводного флота были чрезвычайно высоки, а срок службы был немалым - 25 лет. Стоит отметить, что в годы войны из подводников выжили немногие. Средний возраст командиров был около 27 лет. При этом все они без каких-либо

Из книги автора

Барышни и дамы Отношения Ницше с прекрасным полом заслуживают отдельного описания. Мучительнее для него были только приступы болезни.Нельзя сказать, что Ницше совсем не интересовался женщинами, но в этой сфере весьма отчетливо проявились его оригинальные взгляды на

Из книги автора

Воззвание Союза офицеров Вслед затем Союз офицеров армии и флота обратился со следующим воззванием:«Катастрофа на Юго-Западном фронте с ужасающими картинами грабежа и позорного бегства с поля сражения сотен тысяч солдат, анархия внутри страны, полное бессилие